Прозвище "Везенчик" приклеилось ко мне давно. Но это не значит,
что фортуна всю жизнь улыбается мне до ушей. Совсем наоборот. У нас ведь как? Двухметрового дылду обязательно будут звать Малышом или Карликом, а какого-нибудь толстяка - Доходягой. У парторга нашего цеха очень густые, кустистые рыжые брови, так его за глаза все зовут Чернобровый.
Меня Везунчиком называют и в глаза, и в нос, и в уши. Потому что я не парторг. И даже не член КПСС.
Неправильно сказать, что фортуна в какой-то момент отвернула от меня свое лицо. Она его ко мне никогда и не поворачивала. Нет, никаких страшных трагедий не случалось, но мелкие пакости сыпались на меня, как картошка из мешка. Если в класс, бывало,через форточку залетал воробей, то какал он в полете исключительно на мою школьную форму. На выпускном вечере я как-то неловко принял от директора школы свой аттестат зрелости, выпустил его из рук, и он спикировал точно в щель на полу между досками. На следующий день пришлось разбирать пол.
Что было в армии, и вспоминать не хочется. Надо мной даже "деды" не очень издевались, знали, что я свое и без них получу.
На собственной свадьбе подо мной ни с того ни с сего развалился
стул, и, падая, я ухватился за скатерть. Большая порция зимнего салата прилипла к белому платью моей Танюхи. Она сначала немного поплакала, а потом почему-то долго и радостно повторяла:
- К счастью, к счастью…
Должно быть, много посуды разбилось.
Прошлым летом на даче начальника нашего цеха мы с ребятами ставили забор. К вечеру шеф, как положено, нас угостил. В мой стакан с вином влетела оса. Я ее, конечно, не заметил. Она, не раздумывая, ужалила меня в язык. Через пять минут язык сильно распирал изнутри щеки и вылезал изо рта.
Я ко всему давно привык, уже ничему не удивляюсь. И если в какой-то редкий день со мной ничего такого не происходит, мне становится немного грустно.
Сегодня я шел на работу торопливее обычного, как будто кто-то
подгонял меня в спину. Для этого была хорошая причина.
Вчера вечером Светка из соседнего подъезда, которая работает кладовщицей в нашем цехе, позвала починить кран на кухне. Я для порядка немного поломался, но пошел: выпить-то всегда охота. Танюха проводила меня насупленным взглядом, ничего не сказала.
Работы было на десять минут, но чтоб поднять цену, я протянул полчаса и, когда уже собирал инструмент, услышал за спиной деловой Светкин голос:
- Завтра ко мне в кладлвку приходи, спирту налью.
От такого поворота я растерялся.
- Свет, а сейчас… Хот сто пятьдесят налей.
- Нет у меня ничего, - развела она руками. - Мой вон вторую неделю не просыхает. Послушай.
Действительно, из комнаты доносился храп вперемежку со стонами.
"Опять", - привычно подумал я и пошел к двери.
- Не огорчайся, Везунчик, завтра выпьешь, - утешила Светка. - И посуду прихвати, у меня там стеклотары нету.
Танюха увидела меня трезвым, удивленно помолчала, потом спросила:
- Раковину свернул? Или еще что?
- Почему? Все в порядке, кран починил.
- А чего ж трезвый?
Я попытался ответить как можно искреннее:
- Вместе работаем. Что, задаром и помочь нельзая? И вообще, я что, алкаш?
Танюха не нашла, что сказать, и тему закрыли.
И вот теперь я, как на крыльях, двигал на работу. Надо скорей
найти Серегу Башмакова. Он старший электрик, у него свой закуток с дверью, там и выпить можно, и покемарить тоже.
Его прозвище, конечно, было "Башмак". Но это ни о чем не говорит. У него светлая голова и золотые руки. После института он пришел к нам мастером-стажером, а через четыре года стал уже начальником смены. Его беда, что в придачу к светлой голове Серега имеет еще и ненасытную глотку. Выпить он готов всегда и везде, с кем угодно и когда угодно. Поэтому его падение было стремительнее, чем взлет: за один год он прошел те же ступеньки карьеры, но в обратном порядке. И даже спустился чуть ниже. Зато теперь начальство его очень ценит. Старшие электрики с высшим образованием на дороге не валяются.
Он оказался на месте и уже возился с каким-то электромотором.
- Привет, Серега!
- Здорово, Везунчик, - весело отозвался он и, опережая мой вопрос, объяснил: - Пришел пораньше, одна тетка просила пылесос отремонтировать, стакан обещала. Вечером.
- Вечером? - переспросил я и тут же рассказал о вчерашней шабашке.
В Серегиных глазах появился знакомый блеск.
- Та-а-к, - протянул он. - Тетка подождет. Сколько, ты говоришь,
у нее трудился?
- Минут тридцать.
- Та-а-к. Значит, вот этой фляжки на триста грамм маловато будет. Надо как минимум на пятьсот.
- Может, хватит, Серега, - засмущался я. - Все-таки не водка -
спирт.
- Нет, не хватит! - неожиданно жестко сказал он. - Я был начальником смены, я расценки знаю. Пятьсот - это минимум.
В его шкафах, тумбочках и каких-то ящиках ничего подходящего
не нашлось.
- Черт, когда не надо, о пустые бутылки спотыкаешся, а тут…
Я сидел и спокойно ждал. А чего мне волноваться? Башмак - это
голова, он сейчас чего-нибудь придумает.
Действительно, вскоре раздалось его протяжное "Та-а-к", и из шкафа на свет появилась здоровенная резиновая перчатка. Такие надевают электрики, когда работают под напряжением.
- Вот, Везунчик, то, что нам нужно,- сказал он и гордо посмотрел
на меня.
- Да, - врсхищенно ответил я, но тут же засомневался: - Так ведь
сюда целый литр войдет, а Светка…
- Светка норму знает, лишнего не нальет. Только чтоб не меньше
пятисот.
- А нести как? Прямо в перчатке?
Серега снисходительно посмотрел на меня.
- Ты еще по радио сообщи, что за спиртом пошел. Вот тебе сумка, в это отделение поставишь ее и вот так будешь придерживать,
чтоб не упала. Понял? Ну, давай, двигай.
Понятно. Дважды два. Я резко открыл дверь. Раздался пронзительный визг. От неожиданности я отпрянул назад, опрокинул табуретку и еле устоял на ногах. Около закутка давал круги и повизгивал Бобик, наша цеховая дворняга. Наверное, я его шибанул дверью.
Серега как-то странно посмотрел на меня.
- Слушай, Везунчик, - лаского сказал он, но глаза глядели строго. - Я тебя умоляю, будь осторожен. Не зевай по сторонам, смотри под ноги, - и уже другим тоном добавил: - Разольешь - до смерти не прощу.
Я понял, что так и будет. Мне захотелось его успокоить.
- Не волнуйся, я аккуратно.
Я вышел из цеха. Была отличная погода, светило солнце, снег почти растаял, из земли вылезла травка. Но мне все это было до фени. Я старался сосредоточиться, чтобы четко выполнить главную задачу.
Светка сидела за столом над какими-то бумагами.
- Здравствуй, Света!
-А. это ты, Везунчик. Вот и молодец. Тару принес?
- Конечно. Вот,- я достал перчатку.
Ее глаза округлились.
- Ха! Ты бы еще ведро притащил. Тут в каждый палец по стакану
войдет! Где ты ее раздобыл? - и поскольку я молчал, предположила:
- Башмак дал, да?
Я продолжал молчать, и она утвердительно кивнула.
- Ладно, давай свою варежку, - сказала она и скрылась за занавеской.
Я успел увидеть много разных емкостей с какими-то наклейками.
Светка долго что-то передвигала, бормотала себе под нос, раза два
чертыхнулась и, наконец, вышла ко мне, ухватившись за края перчатки обеими руками.
- Держи. Здесь семьсот, - сказала она и осторожно опустила тару
в сумку.
"Уважает Серегу", - подумал я, делая все, как он велел.
- Привет Башмаку, он у нас когда-то начальником был. Хороший был начальник, только…, - она щелкнула себя по горлу. - Да, вот еще что. Передай ему, чтобы спирт проверил, моя сменщица этикетки переклеивала, могла напутать.
- Ладно, передам. Спасибо, Света.
- Наздоровье, - ответила она и, закрывая за мной дверь, добавила: - Смотри не споткнись, Везунчик.
Нельза сказать, чтобы было очень жарко, но я весь взмок, пока
добрался до своего цеха. Такая ответственность, шутка ли - семьсот
грамм спирта!
Серега поджидал меня у входа. Было видно, что он очень волновался.
- Светка привет тебе передала.
Он принял у меня сумку, заглянул в перчатку и довольно крякнул.
- Помнит меня? А как же! Когда-то мы с ней такие комбинации со спиртом придумывали!
На столе, на газете, уже была разложена закуска. Серега осторожно достал из сумки перчатку, вылил спирт в миску и закрыл дверь на ключ.
- Сюда твой мастер Потапыч заглядывал. Я сказал, что тебя вызвали в заводоуправление канализацию ремонтировать. Со своим я тоже договорился. Так что мы свободны, как птички, - радостно
улыбнулся он. - Приступим, Везунчик. Прошу к борщу!
- Подожди, Серега. Светка еще просила передать…, - и я рассказал про сменщицу и про этикетки.
Серега онемел. Он беззвучно открывал и закрывал рот, очумело
глядя то на меня, то на спирт, то на закуску. Я тоже молчал, не решаясь произнести ни слова. Наконец, он глубоко вдохнул и с издевкой спросил:
- А змеиного яда ты не мог принести? Или кислоты соляной?
- Я-то при чем? Светка ведь…
- Светка… Надо было точно узнать, этиловый это или метиловый.
Он снова уставился на миску, потом судорожно сглотнул и поднялся.
- Пойду позвоню ей, может, что выясню. Сиди здесь и никого не
впускай.
Я сидел, ждал и маялся. Мне, конечно, тоже хотелось выпить, но я привык ко всяким фокусам, а вот Серегу было жалко, он так обрадовался, когда я пришел.
Минут через пять он вернулся. Мне раньше не приходилось видеть его таким растерянным.
- Ну, что?
- А ничего. Она на восемьдесят процентов уверена, что это этиловый, но на сто не гарантирует. Советует вылить.
- Как вылить? Куда?
- Лучше в унитаз. Если выплеснуть на улицу, собаки могут отравиться.
Я подошел к миске, понюхал.
- А пахнет, как медицинский.
- Дурак ты, Везунчик. Недавно на одном заводе три мужика тоже
думали, что медицинский. Двое ослепли, а один вообще концы отдал. Тоже хочешь?
Я вздохнул: жалко выливать-то, может, это спирт хороший, этиловый.
- Жалко выливать, - вслух повторил за мной Серега. - Надо думать.
И тут я успокоился. Все будет в порядке. Еще не было случая, чтобы он чего-
нибудь не придумал. Не зря он часто повторяет, что безвыходных ситуаций не бывает.
Ждать пришлось недолго.
- Та-а-к. А где Бобик?
- Какой Бобик? - не понял я.
- Наш Бобик. Собака.
- Зачем?
- Зачем? - переспросил Серега и быстренько прочел мне лекцию об использовании животных в медицинских целях. Я это и сам знал, но все равно слушал внимательно.
- Где-то собаке даже памятник поставили за заслуги перед медицинской наукой, - закончил он свой рассказ. - Вот и мы поступим по-научному. Тащи Бобика.
- Что-то жалко мне его.
- Конечно, жалко. Но восемьдесят процентов - шанс хороший.
Или, может, выльем?
Последние слова меня убедили.
Бобик - собака непьющая, сам пить не хотел. Поэтому пришлось насильно раскрыть ему пасть, и Серега влил в нее полстакана разведенного спирта, приговаривая:
- Потерпи, Бобик, ради науки…
Поначалу пес кашлял, чихал, скулил, но потом успокоился и
опять стал обычным Бобиком. Съел большой кусок колбасы, слонялся по закутку, весело виляя хвостом.
Серега посмотрел на часы.
- Все, тридцать минут достаточно. Будем считать, что эксперимент прошел удачно. Гуляй, Бобик, - он открыл дверь и выпустил собаку. - Поехали, Везунчик.
Когда спирта оставалось чуть меньше половины, Серега сказал слегка заплетающимся языком:
- Пока хватит. На работе, дорогой, надо норму знать. Продолжим после обеда.
Я не возражал. Мне было хорошо, в голове шумело, все вокруг казалось прекрасным и добрым. Серега устроился вздремнуть, я вышел на улицу. Теперь, когда уже ничего такого не могло произойти, мне приятно было ощущать тепло от яркого солнца, смотреть на набухшие почки, на зеленую траву. Я прошел вдоль цеха, завернул за угол и увидел Бобика. Сначала я ничего не понял. Он лежал на асфальте на боку, его обычно закрученный хвост распрямился и казался толстой лохматой веревкой, пасть была как-то странно полуоткрыта, глаза тоже.
- Бобик, - нерешительно позвал я.
Никакой реакции. В животе у меня стало пусто, по спине побежали мурашки. Я с трудом шагнул вперед и слегка пнул его ногой, но он и тут не подал признаков жизни. Мое сердце часто-часто застучало, тело сразу покрылось потом. "Он сдох, значит, и мы с ним," - мелькнуло у меня в голове.
До медпункта мы домчались, не видя ничего вокруг. Сестра долго
не могла понять, в чем проблема. Ну, выпили спирта, большое дело! И при чем здесь собака? Серега еще раз, волнуясь и путаясь, стал объяснять все сначала. Когда до нее дошло, она сразу засуетилась, позвала фельдшера, пожилую опытную тетку, и они нам устроили. Кто не испытал на себе промывание желудка по полной программе, тот нас никогда не поймет. Серега сидел весь зеленый, какой-то обмягший. Я, наверное, тоже выглядел не лучше.
Продержали нас приблизительно часа три, чтобы убедиться, что
все нормально.
- Свободны, - фельдшер села к столу, взяла ручку и открыла какой-то журнал.
- А можно вас попросить не сообщать на работу? - жалобно
спросил Серега.
- Еще чего! - возмутилась она. - Мне потом отвечать за вас? До
свидания.
Мы молча брели к проходной. Серега, должно быть, думал о том
же, о чем и я. Теперь премии за месяц лишат, тринадцатую зарплату и выслугу лет не дадут. В отпуск отпустят, конечно, только зимой. Моя Танюшка надуется и будет молчать две недели, а Серегина половина устроит такой скандал, что и врагу не пожелаешь. В общем, хорошего мало.
- Ладно, не горюй, Везунчик, - Серега попытался улыбнуться. -
Главное, живы остались, а то ведь могли, как Бобик.
Вот это мужик! Даже в такой ситуации он нашел то главное, чему
можно по-настоящему радоваться. Я восхищался своим другом.
Около проходной мы увидели Бобика. Он стоял на ступеньке и вилял своим закрученным хвостом.
- Бобик, живой! - обрадовался было Серега, но вдруг замер, потом медленно повернулся ко мне. - Как это понимать?
Я сам ничего не понимал. Он лежал там совершенно дохлый - и
хвост, и пасть, и глаза. Ведь даже ногой его потрогал.
- Не знаю, - промямлил я, предчувствуя неладное. Только что
Серега был такой добрый, утешал меня, а сейчас стал совсем другим.
- Не знаешь? Придется объяснить, - он глубоко вдохнул. - Собаке полстакана, как мне литр. Окосел он со спирта, разморило его на солнце, он и заснул. Понимаешь?
- Ну, да, наверное.
- А раз так, то…, - Серега надвинулся на меня. - Да, Везунчик,
сегодня тебе опять не повезло.
… На следующее утро у входа в цех я нос к носу столкнулся с нашим парторгом. Он удивленно посмотрел на мой синяк под глазом, его кустистые брови поползли вверх.
- Кто это тебя так, Везунчик?
- А пусть не лезут, - нахально ответил я и неожиданно для самого себя брякнул: - Чернобровый!
Написать Юрию Великсону Вы можете по адресу
yvelikson@mn.rr.com